Другие части рассказа:
Часть 2 – о поселке Грузино и деревне Модня в 1939-1940 гг.
Часть 3 – о деревне Клинково в 1941-1943 годы
Часть 1 — о деревне Клинково в 1930-е годы
Киришский район, Ленинградская область.
Об этом времени
Родился я в деревне Клинково в 1932 году. Это было время «революционной» переделки деревни, время весьма активно проводимой коллективизации и её первых печальных результатов – голода 1932 – 1933 г. Родился я в голодное время. Голод повторялся в военные и особенно в послевоенные годы, вплоть до 1949 года, когда поступил во 2-ю Ленинградскую спецшколу ВВС, когда впервые наелся до состояния сытости.
Какие же впечатления сохранились в моей памяти о деревне Клинково, нашей семье и всей окружающей жизни этого времени? Уехали мы из деревни летом 1939 года, когда проводился очередной раунд перестройки деревни, которой больно ударил по нашей семье, разумеется, по родителям. Мы (дети) еще ничего не понимали. В памяти сохранилось много первых детских впечатлений.
О деревне Клинково
Деревня была большая, больше всех соседних с ней деревень (Гремячево, Беглово, Опалево). Расположена на берегу реки Шарья, в центре деревни у реки расположена была церковь, еще одна церковь располагалась в глубине деревни, были школа (семилетка), магазин, пекарня. Последние два здания сохранились до последнего времени, но вид у них обветшалый [к 2013 году сохранилось только одно здание магазина — прим. Полисадов А.Е.]. Других зданий давно нет. От центра почти радиально расходились три улицы, их называли Будогощский край, Гремячевский и Бегловский. По словам отца в период расцвета деревни (это было где-то перед коллективизацией) в ней было около 120 дворов, в которых насчитывалось 150 лошадей, 350 коров, а мелкий скот (овец, свиней и пр.) тогда не считали. Клинково было центром окружающих её на расстоянии 4-5 км. других деревень, можно сказать микростолица.
Наш дом был не в самой деревне, а за рекой Шарья по дороге на Опалево. Через реку был построен деревянный мост на высоких многоствольных деревянных столбах (сваях), в 1988 г. мне удалось отыскать пеньки от одного столба, это все что сохранилось от моста. Выйдя из деревни, перейдя мост и свернув налево через 50 метров, были 2 дома. Наш первый.
О быте
Народ в деревне, видимо как везде был простой, без всяких претензий на большую культуру и воспитанность. Одевались с какой-то удивительной небрежностью, называли друг друга и отзывались друг о друге: Дунька, Ванька, Кушка (Акунина) и т.д. Естественно и мы росли полностью впитывали этот деревенский дух, навыки, обычаи, речь подчас до смешного примитивную, со своеобразными оборотами, такими как «пришедши-ушедши».
В семье нас было трое детей, я и две сестры. Родители были постоянно в работе, летом в колхозе, зимой пилили и вывозили лес к реке, весной сплавляли его по реке, когда немного спадало половодье. Кроме того работа в своем огороде, уход за домашним скотом. У матери еще готовка, стирка и т.д. Не работали они, когда только спали, остальное время была работа. В это время еще не было ни электричества, ни радио, освещались керосиновой лампой и фонарями. Газет тоже никто не читал. Вся информация, все новости передавались устно. У нас был большой огород (примерно соток 20), растили картошку, как основной овощ, лук, свеклу, морковку, капусту, огурцы. Помидоры почему-то не принято было выращивать, они видимо еще не дошли до деревни Клинково. На зиму огурцы и капусту солили бочками. Картошку на весну (на еду и посадку) засыпали в песчаные ямы, примерно в километре от дома, там сохраняла картошку вся деревня. Держали всегда корову, овец до 5-10 штук, кур.
Отец любил деревню, деревенскую жизнь, он любил и умел работать. Работал на земле, пахал, сеял, умел плотничать. Всю свою жизнь строил дома, только для своей семьи ему пришлось построить три дома и один купить. А сколько он всего перетаскал леса, трудно представить. И умер на крыльце одного дома в Будогощи на Лесной, который строил.
Он умел делать в деревне все, кроме дел с железом. Насаживал и точил топоры, косы, плёл корзины, из сосновой лучины. Вся деревенская технология хозяйство им была освоена блестяще. Он был страстный охотник, всегда у него было ружьё и охотничья собака, держал только лаек. Ружьё и собака были у него до самой смерти. На охоте он, видимо, отдыхал и душой и телом.
Отцу предлагали устроить его работать на железную дорогу в Будогощи. Но отец не согласился. Он был привязан к деревне. Когда он в 1945 г. вернулся из армии домой и нашёл нас в землянке в Будогощи, то очень ругал мать за то, что она уехала из деревни Клинково. Хотя это решение матери было правильное. Деревни влачили рабское существование после войны, людям не давали паспорта, чтоб они не уезжали, работа в колхозе оплачивалась трудоднями, т.е. практически ничем. Школы не было [кроме упомянутой семилетней — прим. Полисадов А.Е.]. Мы бы все остались неграмотными и влачили бы нищенское существование. Теперь, правда, на заре 90-х годов, когда мы живём в Ленинграде, то рвёмся в деревню. В городе задыхаемся и гибнем, но расстаться с цивилизацией уже трудно.
О варении пива
На левом берегу по осени, к какому празднику не помню, варили пиво из ячменя. Сначала ячмень проращивали, потом из него варили на берегу в котле сусло (сладкая темноватая жидкость), а потом сусло сбраживали и получалось пиво. Варение сусла тоже было очень увлекательной процедурой: котлы, костры, дым, все ходят по берегу от костра к костру и пробуют друг у друга – «А как у Вас?» — «Попробуй!». И вот все пробуют. Что-то в этом было загадочное, колдовское. Варение пива – это была великолепная традиция, которая теперь начисто утрачена.
О реке
Незабываемая картина – это весеннее половодье. Вода в реке поднималась высоко, иногда выходила из берегов, но никогда не затапливала ту площадку, где стояли наш и соседский дома. Только во время войны, когда наших домов уже не было, вода залила всю эту площадку, где стояли наши дома. Когда основная вода уходила и уровень её понижался до какой-то определенной черты, начинали сплав леса, деловых бревен и коротких дровяных, последние почему-то называли подтоварник. Мы наблюдали, как бревна катились по берегу и падали в воду поднимали тучу брызг, это нас как-то возбуждало и создавало весёлое настроение.
В это время мы занимались и промыслом. Вместе с деловым лесом плыли с верховьев реки всякие палки, коряги, обрубки. Мы их вытаскивали багром на берег и складывали в кучку. Все это шло на дрова. Я работал багром и соседская девочка мне помогала руками вытаскивать на берег. На противоположном берегу деревенские мальчишки делали тоже самое. Однажды один мальчик ударил багром по коряге, но вытащить не смог, не хватило детских силёнок, багор потащило, пытаясь освободить багор, он потерял равновесие и упал в воду, в поток бревен. Мелькнул раз или два и пропал. Мы были ошеломлены и потрясены. На всё это ушло даже не минуты, а секунды и его не стало. Мы побежали домой перепуганные насмерть. Труп мальчишки нашли уже летом и уплыл то он недалеко как ни странно. Его замыло песком, кто-то увидел подол рубашки, потянул, а он там лежит сердешный.
Да, мы росли как дети природы, разве теперь нашлись бы такие родители, которые 6-7-летним детям на скользком берегу реки разрешили бы багром для взрослых вытаскивать чурки деревянные. Сейчас таких родителей судили бы или по крайней мере назвали бы преступниками. А тогда это было в порядке вещей.
О ловле рыбы
Водилась в реке какая-то особая порода рыб. Больше 10-12 см они не вырастали, звали этих рыб «Черёхи».
Отец ловил рыбу мережками, плёл их сам из толстых веревок, шпагата. Мережка – это сетчатый мешок ловушка для рыбы. Весной, когда вода значительно спадала и шло движение рыбы в верх по течению на нерест, он перебрасывал с берега на берег пару бревен или толстых досок несколько, со стороны течения вбивал колья в дно, оставляя отдельные окна, в которые ставил мешки. Рыба шла вверх по течению, натыкалась на препятствия (колья) шла в обход и попадала в окно где стояла мережка, зайдя в мережку, искала проход, находила отверстие, а это был вход в ловушку. Так по весне отец нас часто кормил свеженькой рыбой.
Я ловил рыбу на удочку, это была палка 1-1,5 м, к ней привязана нитка. Крючков не было. Поэтому земляного червя я перевязывал ниткой и забрасывал удочку. Рыба была не пугливая, она хватала моего червя, заглатывала его, я быстро её вытаскивал, она выпускала червя, но было уже поздно, она вылетала на берег. Кошка потребляла этих черёх с превеликим удовольствием.
О первом тракторе в деревне
Из ярких воспоминаний этого периода запомнилось, как в деревне появился первый трактор. О нем много говорили, судили-рядили хорошо это или плохо. И вот наступил день, когда трактор со станции Будогощь пришел своим ходом в Клинково. Народ собрался на мосту задолго до его подхода, а трактора все не видно и не слышно. Наконец он показался из леса, и слышно стало его тарахтенье. Мне казалось от леса (это 1 км.) до деревни он шел целую вечность. Никто почему-то к нему не бежал, все упорно стояли и ждали с нарастающим волнением. Оставалось метров 200, как вся толпа ринулась к трактору.
Это был колесный трактор (кажется ЧТЗ), задние большие железные колеса с зубцами, передние меньше размером, тоже железные. Над передней частью была выхлопная труба, сзади железное сиденье. Тракторист с видом нынешнего космонавта гордо управлял рулем. Все смотрели на него как на инопланетянина. Каждый из присутствовавших старался высказать своё суждение о тракторе, о возможностях и т.д. Все говорили, никто не слушал. Я молча наблюдал за всем происходившим, как за светопреставлением. Фраза какого-то мужика запала мне в память. Он сказал, что трактор зальёт землю мазутом и земля «перестанет родить», хлеб и всё остальное перестанет расти. Надо полагать, что это было первое осуждение о начинающейся экологической катастрофе, которая сейчас нас берёт за горло.
Потом тракторист пропахал первую борозду все внимательно её рассмотрели, стало темнеть и все начали расходиться с неизгладимыми впечатлениями от первой ласточки технической революции 20 века. До этого в деревне не было ни автомашин, ни тракторов, все работы выполняли на лошадях, возили всё на телегах, это был первый мотор в деревне. Происходило это примерно в году 38-ом.
О самолете
Еще более сильное впечатление произвёл первый самолёт, прилетевший в деревню по неизвестной для меня причине. Он появился в воздухе над деревней, летел очень низко и туда-сюда, видимо выбирал поле, где сесть. Народ весь высыпал на улицу. Самолёт летит, и мы все толпой бежим ему вслед, он обратно и мы обратно. У всех жутковатое выражение лиц, глаза выпучили, вид, как будто начинается всемирный потоп или светопреставление. Потом самолёт сел на поле. Мы всей толпой к нему, окружили. Лётчик вылез из кабины, весь в кожаной одежде, в защитных очках, не человек, а полубог. Что он говорил, не помню, все напряженно слушали, громко смеялись по поводу и без повода восклицали, кричали «Ура!».
О церкви
В памяти сохранилась церковь и даже помню батюшку, он с печальным видом шёл от церкви к реке в темной рясе, он был с бородой, весь какой-то унылый, грустный. Теперь мне понятно, почему он был таким. Церковь закрывали. Вскоре она перестала функционировать. В церкви сделали увеселительное заведение, что-то вроде клуба. Как ни странно, но вчерашние прихожане приходили теперь в церковь не богу молиться, а веселиться. Так в деревне было покончено с религией, что конечно не положительно сказалось на духовности и нравственности жителей деревни. Теперь ясно, что если так легко и просто можно разделаться с богом и верой, то еще проще и легче можно разделаться с людьми и каждым человеком в отдельности. Вскоре это почувствовала и наша семья.
О Первомае
В школу я ещё не ходил, но однажды участвовал в каком-то праздничном шествии (видимо 1 мая), которые в 30-е годы так были популярны. Надо было выражать свою боевитость, преданность родной власти. Хоть и был совсем маленький, но общий пафос патриотизма, героизма какого-то запомнился. Мы шли колонной куда-то и пели что-то бравурное. Так начинали из нас ковать патриотов.
О хуторах
Вот такая была деревенская жизнь в 30-х годах. Для нас они закончились неожиданно в 1939 году, когда начали сносить хутора и свозить их в деревню, чтобы приобщить хуторян к колхозному «раю». Вблизи деревни Клинково было два хутора: Красная деревня (домов 4-5) по дороге на Гремячево и Колпина (домов 6-7). Их перевезли в Клинково. Но неожиданно наш и соседский дом тоже признали хутором и было предложено перевезти дом в деревню. Мать поехала в район в Кириши жаловаться. Оттуда позвонили в деревню в правление колхоза, чтобы уточнить хутор это или не хутор. Отец-то работал в колхозе. Но в правлении ответили, что курицы наши ходят в поле и клюют зерно, дескать, значит хутор. Отец был жутко обижен и расстроен, отказался переезжать в деревню. Тогда пришла бригада колхозников и начала разбирать дом, в первый день они разобрали крышу. Я помню эту картинку, мы ещё живем в доме, а дом без крыши.
Тогда родители решили уехать из деревни Клинково. Отец нашёл другой колхоз в деревне Модня под пос. Грузино Новгородской области. Дом продали кому-то под Ленинград. А мы перебрались летом 39 г. в Модня.
Весь этот сыр-бор с хутором возник видимо по двум причинам. Мать не работала в колхозе, работал один отец. Не работала, потому что нас троих детей некуда было деть. Детсада не было. Колхоз выделял бабок, к которым надо было водить детей и нести с ними питание. Но бабки съедали еду сами, а дети оставались голодными. Мать была женщина решительная, посмотрела на эту вакханалию и сказала «Всё, не пойду..». Но колхоз заимел зуб. Вторая причина видимо была в том, что дед Андрей (по отцу) был раскулачен, сослан куда-то на работы, вернулся примерно в 36 году почерневшим и вскоре умер. Думаю, что руководящая организация сельского совета не забыла что Иван Полисадов работник и хороший, но ведь сын кулака.
Вот так закончился наш период раннего детства, мы начали скитаться по свету. Как теперь только стало понятно, нам ещё крупно повезло. Ведь родителей могли и репрессировать. Сколько в это время расстреляли и посадили ни в чём не повинных людей. А тут прямо демонстрация, можно сказать, вызов: «Не буду в колхозе, уеду…» Видимо не нашлось стукача. А найдись такой, что было бы с нами… Трудно сказать… Но было бы что-то страшное, как стало ясно только теперь, когда стали публиковать величайшее несчастье нашего народа.
Полисадов Евгений Иванович (1932 — 2011)
Записано примерно в 1989 г.
Другие части рассказа:
Часть 2 – о поселке Грузино и деревне Модня в 1939-1940 годы.
Часть 3 – о деревне Клинково в 1941-1943 годы.
Добрый день! А можно с писателем связаться? Хочу узнать где точно был Храм, а то хотим там дом покупать, не хочется попирать ногами место святое… Спасибо.