Краеведческий сайт
Подбор материалов
-> Выберите место

Оригинал: http://visz.nlr.ru/person/show/225443

Сведения и воспоминания опубликованы потомками.


МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ СОБОЛЕВ

Михаил Михайлович Соболев родился в Петербурге в последний день XIX века, 31 декабря 1900 г. (13 января 1901 г. н. ст.) в семье священнослужителя Михаила Васильевича Соболева. Позднее принадлежность его к духовному званию, может быть, послужила одной из причин ареста Михаила Михайловича. В обвинительном заключении сведения о происхождении, выделенные крупными буквами, звучат как обвинение: «из семьи СЛУЖИТЕЛЯ КУЛЬТА».

Михаил Михайлович окончил Ленинградский государственный ветеринарный институт и 31 января 1927 г. получил Свидетельство с присвоением квалификации ветеринарного врача. В 1929 г. заочно окончил зоотехнический факультет Ленинградского сельскохозяйственного института. Был беспартийным.

С осени 1926 г. до июля 1928 г. он работал заведующим ветеринарным пунктом в деревне Гостинополье Волховского района. В 1928–1930 гг. был участковым ветеринаром в селе Оскуй Чудовского района. В 1930–1931 гг. – ветеринар в бывшем аракчеевском селе Грузино. С июля 1931 г. его перевели зоотехником в Чудово. Позднее стал старшим зоотехником Чудовского Райзо (Районный земельный отдел) и работал в этой должности до ареста в 1937 г.

В 1927 г. Михаил Михайлович женился на Екатерине Андреевне Калининой (1901–1992). Она в это время работала в Гостинополье помощником участкового агронома. В дальнейшем, в сложный период коллективизации, они всегда трудились вместе: Екатерина Андреевна – агрономом, Михаил Михайлович – ветеринаром, зоотехником. В Чудове он занимался и научной работой и, со слов Екатерины Андреевны, писал диссертацию.

1 мая 1928 г. у Соболевых родился сын Владислав – наш отец. Этим именем родители хотели «Владимира славить», т. е. Ленина. Владиславу было 9 лет, когда к дому на Лучинской в Чудове подъехал «чёрный воронок» и увёз его отца. На всю жизнь запомнил он страшную осеннюю ночь 1937 г. и до конца дней не терял надежду ознакомиться с делом по обвинению отца. Но это удалось только нам, когда в 1998 г. дело деда прислали из Новгорода.

Согласно делу № 40149 по обвинению гражданина Соболева М. М., он был арестован 15 сентября 1937 г. На ордере он как будто бы поставил свою подпись в 21 ч. 20 мин. Но бабушка потом вспоминала, что ордер на арест предъявлен не был. Сначала Михаил Михайлович содержался в Чудовском РО НКВД, затем его перевели в Новгородскую тюрьму. Первый допрос датирован 17 сентября. Арестованный якобы подтвердил, что «в результате неправильного планирования случных кампаний, ожереб конематок в 1936–37 гг. происходил во время полевых работ, что приводило к абортированию, истощению конематок, отрыву их от полевых работ». Затем якобы рассказал, что в «контрреволюционную вредительскую организацию» его завербовал в 1935 г. бывший начальник Облзу (Областное земельное управление) Наумов Николай Григорьевич (расстрелян 8 сентября 1937 г.).

Ещё два протокола допросов датированы 20 и 30 ноября. Подписи выглядят всё неувереннее, а ответы (его ли?) смиренно повторяют нужные формулировки: «Путём вредительских действий в области животноводства подорвать и дискредитировать колхозный строй, показать колхозникам нерентабельность и нежизненность колхозной системы, затормозить дальнейшее развитие коллективных хозяйств, вызвать у колхозников недовольство Советской властью и подорвать доверие с их стороны к руководству партии и правительства».

Согласно обвинительному заключению от 1 декабря 1937 г., Соболев М. М. виновным себя признал. Предлагалось его «с 1 декабря из Новгородской тюрьмы содержанием перечислить за Спецколлегией Леноблсуда». Однако никакой суд его не судил.

Выписка из протокола Особой тройки УНКВД ЛО № 238 от 19 декабря 1937 г. гласит: «Соболева Михаила Михайловича – расстрелять».

Приговор приведён в исполнение 26 декабря 1937 г. Акт о расстреле подписан на ленинградском бланке начальником новгородского НКВД Глушаниным.

После неоднократных запросов жены и сына дело М. М. Соболева было пересмотрено. При пересмотре дела были допрошены и свидетели, сослуживцы из Чудова. Все отзывались о Михаиле Михайловиче как о трудолюбивом, добросовестном работнике, который ни с кем не конфликтовал. Падёж скота свидетели объясняли нехваткой кормов в то время, а завышенные цифры плана, которые вменялись в вину чудовскому зоотехнику, – указанием сверху.

16 августа 1958 г. он был реабилитирован. Выдали свидетельство о смерти, в котором указаны ложные дата и причина смерти: «23 сентября 1944 г. Гангрена лёгких».

В 1988 г. наш отец вновь обращался в Прокуратуру Новгородской обл. и в общество «Мемориал». Новое свидетельство о смерти М. М. Соболева было выдано в 1989 г. с указанием даты расстрела – 26 декабря 1937 г., но – по неизвестной причине.

Нашего деда Михаила Михайловича в Чудове помнят. Это был человек очень порядочный, тактичный, спокойный. Его любили и уважали на работе. Родители жены, с которыми они жили вместе, относились к нему, как к сыну. Михаил Михайлович и Екатерина Андреевна прожили вместе всего 10 лет. Бабушка долго искала мужа, ждала… Замуж больше не вышла и с сыном не расставалась до конца своих дней. Бабушка прожила долгую жизнь и умерла на 91-м году. Она мало рассказывала о дедушке, наверное, привыкла молчать. Но невысказанная боль вылилась в воспоминаниях, написанных в конце жизни и озаглавленных «Моя жизнь».


ИЗ МЕМУАРОВ Е. А. СОБОЛЕВОЙ — КАЛИНИНОЙ.

«Волховстрой тогда только строился… Во время покупки дров [для агропункта в пос. Волхов] я познакомилась с Мишей Соболевым, он был назначен заведующим ветпунктом тоже в Гостинополье, у него было два фельдшера и конюх, которых тоже надо было обеспечить дровами. Была очень богатая ветаптека.

Через полгода мы поженились. Свадьба была многолюдной и шумной, из родных только был мой папа, все участковые агрономы со всего уезда, землемеры, мелиораторы… Нам спели многая лета, вообще много пели. Миша был на 10 месяцев старше меня. Не мог пить не только водки, но и вина. Пил на свадьбе лимонад. Очень любил молоко и чай.

Он переехал из своей комнаты в мою трёхкомнатную квартиру, которую мне дали в агропункте.

…В начале 1928 г. я уехала к родителям в деревню Круг Оскуйской волости в декретный отпуск… Миша приехал, чтобы после 1 мая увезти меня в Ленинград, он заочно кончал Сельскохозяйственный институт. Но 1 мая в 9 часов утра родился Слава… Когда Миша уехал, мама пригласила священника из Оскуя, отца Николая, и он окрестил Славу.

…В конце декретного отпуска [летом 1928 г.] я устроилась в Оскуй участковым агрономом… Миша занял место участкового ветврача. У нас была пара лошадей и конюх из местных. Когда Мишу арестовали, этот бывший оскуйский конюх был милиционером в Чудове и мне передавал на словах, как было плохо Мише ещё в Чудове, и сообщил мне, когда его отправят в Новгород. Мишу я видела в последний раз уже в грузовой машине, когда он только помахал рукой и что-то крикнул, я не разобрала что.

В Оскуе я работала почти год, и меня перевели в Грузино, и Мишу тоже… В Грузине у нас тоже была пара лошадей и жеребец, на котором можно было ездить только зимой в санях… Агропункт и ветпункт размещались в крыловском доме. Крыловых раскулачили, и дом отдали нам. Вдова Крыловых жила в мезонине с двумя детьми. Я потихоньку ей помогала питанием. Мы держали корову и домработницу. Конюх у нас был из Любуни… Кроме того, у Миши был ветфельдшер, горький пьяница, а жена его очень хорошая портниха.

Из Грузина нас с Мишей перевели в Чудово, его зоотехником в Райзо, а меня старшим агрономом Колхозсоюза… Колхозы то организовывались, то разваливались, это было в начале 30-х годов.

…В сентябре 1937 г. ночью подъехал к дому так называемый «чёрный ворон», и арестовали моего мужа Соболева Михаила Михайловича. Ордер на арест не был предъявлен, и никаких обвинений не было предъявлено. Даже обыска не было. Просто так взяли человека и увезли. Мы все очень растерялись, я бросила на стол свою сумочку и резко сказала, чтобы хоть мои документы проверили. Но уполномоченный ГПУ даже не посмотрел на меня, только сказал, что завтра принесите передачу в милицию. Я утром отнесла всё необходимое ему, личные вещи и еду. Он был в милиции несколько дней, передачу принимали, а свидания не разрешали. Я ходила на работу, но все с сожалением на меня смотрели. Мишу любили в коллективе, он был всегда спокоен, ровен в обращении, не пил, не курил, был хорошим специалистом своего дела, в общем, работал на совесть.

Мои родители недоумевали, за что невинного человека могли арестовать, думали, что недоразумение.

Однажды рано утром прибежала соседка и сказала, что сегодня всех арестованных будут отправлять в Новгород, чтобы я немедленно поспешила в милицию.

Я сразу же помчалась и застала машину, переполненную до отказа, грузовую, где среди знакомых лиц увидела Мишу. Он только помахал рукой, даже говорить не мог, проезжая мимо на полном ходу. Милиция очень спешила и поэтому отправляла их ранним утром. Больше Мишу я никогда не видела. На другой день поехала в Новгород, постояла в очереди в тюрьму, чтобы передать передачу, но Миша прислал записку и обратно выслал смену белья, только оставил еду. Написал, что ему ничего не нужно, тем дал понять, что в Новгороде не останется. Через день я снова поехала в новгородскую тюрьму, но записку и передачу не приняли.

В третий раз опять поехала в Новгород, но в тюрьме грубо ответили, что Миша «не числится». Значит, куда-то увезли. Я поехала в Ленинград, обошла все тюрьмы, даже побывала в «Крестах», в Большом доме на Литейном. С работы меня всегда отпускали. В Большом доме очень много было народу, в основном жёны и матери арестованных. Когда подошла моя очередь к окошечку, очень грубо сказали, что меня не арестовали, и ладно. Дождёшься, что и тебя арестуют. Но Миша «не числился». Ответ для всех был один.

Когда я вернулась домой, мои родители сказали, чтобы я не ездила больше по тюрьмам, во избежание ареста. Папа после ареста Миши заболел, мама тоже с трудом ходила. Славе сказали, что отец в командировке, но в школе ученики объявили всю правду. Он пришёл в слезах и долго печалился. Отца он очень любил, часто после школы ходил к нему на работу, а когда его не стало, стал ходить ко мне на работу, молча сидел и всё о чём-то думал. Но учился отлично.

…От Миши, конечно, никаких вестей не было. Куда только я не ездила, чтобы узнать, куда его увезли. В «Крестах» была, в Большом доме на Литейном была, в пересыльных тюрьмах была, в Новгород ездила, в тюрьму, несколько раз. Везде сидели такие барбосы, даже разговаривать не хотели, такие грубые, наглые рожи, а в Большом доме мне даже сказали: «Тебя ещё не посадили, так будь довольна».

…В эвакуации я поехала в Ярославское областное ГПУ. Там сказали, чтобы я мужа не разыскивала, что это бесполезно, но обошлись не так грубо, как в Ленинграде. Сказали, что после войны всё выяснится».

Ещё один документ из семейного архива – сохранившаяся записка Екатерины Андреевны (карандашом на клочке тетрадного листа в клетку) мужу в тюрьму:

«Привезла тебе: Рубашка – 1. Кальсоны – 1. Денег – 70 рублей (семьдесят). Сообщи о здоровье и что тебе надо. Целую. Катя».

На обратной стороне – ответ: «Катюшенька, мама, папа и Славенька! Рубашку и кальсоны возвращаю, т. к. не надо. Я здоров. Крепко целую вас. Миша».

На лицевой стороне записки в нижнем углу указана дата: «4/I 38 г.» (тоже карандашом, но более крупно и нажим более слабый). Может быть, дата поставлена после завершения хождений по тюрьмам в поисках «выбывшего» мужа.


 

1674 просмотров всего 1 просмотров сегодня
Опубликовать в Facebook
Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир
Опубликовать в Одноклассники

Добавить комментарий

Войти с помощью: 
Февраль 2025
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
« Мар    
 12
3456789
10111213141516
17181920212223
2425262728